Во времена глобального финансового кризиса сильная и стабильная валюта выходит из моды. Новые приоритеты правительств и энтузиазм относительно применения нетрадиционной денежно-кредитной политики меняют то, как работают валютные рынки, — пишет The Economist.
Во времена глобального финансового кризиса сильная и стабильная валюта выходит из моды. Многие страны устраивает возможность обесценивания собственной валюты. Это помогает экспортерам страны получить большую долю рынка и ослабляет условия для применения денежно-кредитной политики.
Сильная валюта может не только сделать из экспортеров банкротов — после чего даже снижение ставок может не помочь — она также может, сбивая цены на импорт, создать дефляцию внутри страны. Падение доходов — это плохие новости во времена долгового кризиса.
Таким образом, когда трейдеры в первые годы финансового кризиса погрузились в швейцарские франки, рассматривая их как приемлемую альтернативу против мучений евро и печати долларов в США, швейцарцы забеспокоились. В конце 1970-х годов создание подобной ситуации побудило Швейцарию принять негативные процентные ставки, взимая плату для тех, кто хотел открыть счет в местном банке. На этот раз Швейцарский национальный банк пошел еще дальше. Он обязался ограничить стоимость швейцарского франка на уровне 1.20 к евро, печатая новые деньги, если и когда это будет необходимо.
Создание таких кабальных условий для собственной валюты является другой разновидностью деятельности в противовес политике поддержки денежной единицы. Поддержание валютного курса на высоком уровне требует от центрального банка использования валютных резервов, тогда как содержание курса на низком уровне — только готовности правительства печатать больше денег.
Когда одна страна исключает манипуляции с курсом собственной валюты, трейдеры неизбежно ищут новую цель. Таким образом, политика в одной стране создает экономические волны и последствия, которые в свою очередь влияют на другие страны и их политику.
Последняя программа количественного смягчения (QE) банка Японии стремится (как и большинство методов нетрадиционной денежно-кредитной политики, применяемых сегодня в мире) достичь нескольких целей. Одна из них — это противодействовать нежелательным новым аппетитам относительно иены среди трейдеров, которые реагируют на мировую политику, сделавшую другие валюты менее привлекательными. При прочих равных условиях увеличение денежной массы, предусмотренное мерами количественного смягчения, должно уменьшить стоимость валюты, и, следовательно, поможет удержать более низкий обменный курс.
Однако эти другие условия не всегда одинаковые или даже очень часто отличаются, как четко свидетельствует история развития валют и мер нетрадиционной денежно-кредитной политики за последние несколько лет. В случае Японии снижение стоимости иены в ответ на новый раунд QE будет проходить в противоход направлению игры. Япония проводила программы QE в разные времена с 2001 года, и сегодня иена намного сильнее, чем до начала применения такой политики.
Также введение QE не имело соответствующего эффекта на другие валюты, на который трейдеры, возможно, ожидали в первую очередь. Первый американский раунд QE состоялся в конце 2008 года, в то время стоимость доллара резко возрастала. Доллар рассматривается как «безопасная» валюта, так называемая «безопасная гавань»; инвесторы обращаются к нему, когда они беспокоятся по поводу перспектив мировой экономики. Опасения были наибольшими в конце 2008 и в начале 2009 года, после краха инвестиционного банка Lehman Brothers в сентябре 2008 года. Стоимость доллара упала снова, как только истек худший период кризиса.
Второй раунд QE имел более прямой эффект. Он был введен в ноябре 2010 года, а доллар действительно упал на момент завершения программы в июне 2011 года. Но это падение, возможно, произошло из-за уверенности инвесторов в том, что действия центрального банка смогут оживить экономику, и снова стало безопасным покупать более рискованные активы. В тот же период показатель Dow Jones Industrial Average вырос, а казначейские облигации США упали в цене.
Однако, после всех этих событий доллар остается выше по отношению к евро и фунту, чем он был на момент краха Lehman. Это не означает, что меры QE были бессмысленными, они достигли цели ослабления условий денежно-кредитной политики на момент, когда снижение ставок не было возможным. Тот факт, что они не достигли снижения обменного курса, просто показывает, что никакие меры не действуют в вакууме. Любой обменный курс — это сравнительная оценка двух валют. Трейдеры имели свои сомнения относительно доллара, однако на евро также повлиял финансовый кризис и сомнения по поводу выживания валюты. Между тем, Великобритания также проводила мероприятия QE и сползала назад — в период рецессии. Дэвид Блум, валютный стратег банка HSBC, вынес четкий урок из всего этого: «Последствия и влияние QE на валюту не однообразны и основаны на восприятии рынка, а не на отдельных механистических ссылках».
Частично из-за появления всей этой нетрадиционной денежно-кредитной политики меняются валютные рынки и то, как они думают и работают. В учебниках по экономике валютные колебания противодействуют различиям в номинальных процентных ставках между странами, так инвесторы получают те же прибыли по аналогичным безопасным активам, независимо от валюты. Но опыт последних 30 лет показывает, что это не является обязательным.
Европейские лидеры думали, что они перехитрили рынки способом создания единой валюты. Но расходящаяся экономическая политика продолжает применяться, и в конечном итоге, это сказалось на рынке облигаций. На данный момент, если вы хотите предсказать будущие колебания курса евро / доллар, достаточно хорошим показателем для этого является уровень доходности испанских и итальянских облигаций: рост доходности, как правило, приводит к падению евро.
Верно и обратное. Нетрадиционные меры вмешательства Европейского центрального банка (ЕЦБ) за последние несколько лет можно рассматривать как направленные на ослабление валюты, так как банк демонстрировал отступление от своей обычной жесткой позиции. Этого не произошло потому, что обычно они происходили, когда рынки были более озабочены вопросом распада валюты и соответственно тогда, когда евро находился на своих слабых позициях.
Валютные войны: в чем их ценность?
Торговля валютой — это игра с нулевой суммой. Чтобы одни упали, другие должны вырасти. Различные неортодоксальные меры развитых стран не привели к падению курса их валют относительно друг друга, как кое-кто мог на это рассчитывать. Это можно объяснить тем, что все правительства богатых стран используют подобную политику, по крайней мере до некоторой степени. Но будет удивительным, если валюты богатых будут падать по отношению к валютам тех стран, которые развиваются.
В сентябре 2010 года Гвидо Мантега, бразильский министр финансов, заявил, что это не происходит просто так, что это делалось умышленно и было нежелательным.
Но доказательства в поддержку заявления господина Мантега достаточно шатки. Бразильский реал сейчас находится ниже, чем он был, когда господин министр сделал свои замечания.
Китайский юань набирает стоимости по отношению к доллару с 2010 года, а корейский вон возвращает свои аппетиты, потерянные в начале 2009 года. Однако, торгово-взвешенный показатель (который включает в себя совместное вычисление валют многих развивающихся) демонстрирует, что доллар находится почти на том месте, где он был до начала краха Lehman Brothers.
Однако странность заключается в том, что старое правило, что высокая инфляция приводит к слабым обменным курсам, намного меньше исполняется сегодня, чем это было раньше. Это справедливо в крайних случаях. Например, в Зимбабве в гиперинфляционный период. Но общее мнение, что странам с высокой инфляцией необходим более низкий обменный курс, чтобы держать свой экспорт конкурентоспособным, не очень хорошо подтверждается фактами — на самом деле имеет место обратное правило. Эльза Лигнос с RBC Capital Markets выяснила, что за последние 20 лет инвестирования в высокодоходные валюты и уменьшение их в малоинфляционные валюты последовательно оказывается прибыльной стратегией.
Основная причина этого — новая версия кэрри-трейд. Страны с более высокими темпами инфляции, как правило, имеют более высокие номинальные процентные ставки. Другим фактором является то, что торговые дисбалансы, похоже, не являются влиятельными, какими они были прежде. Постоянный дефицит Америки, кажется, не имел большого влияния на валютные курсы в последние годы: не имел этого влияния также профицит бюджета Японии, неуклонно сокращается или в целом положительное совокупное торговое сальдо еврозоны.
В общем, валютные рынки сегодня уже не наказывают за вещи, которые раньше рассматривались как плохое экономическое поведение, например, высокая инфляция или низкий торговый баланс. Это может помочь объяснить, почему правительства теперь сосредотачиваются на других приоритетах, чем удовлетворение валютных рынков, таких, например, как стабилизация своего финансового сектора или сокращение безработицы. Валюта имеет свое значение только тогда, когда она препятствует достижению этих целей.